ksonin | Jul. 8th, 2015

Максим Соколов, мой любимый колумнист в конце прошлого века – пристрастия с тех пор разошлись, так что тексты последних лет обсуждать трудно – написал колонку, использовав меня и мой блог как завязку (затравку?). Это не первая колонка М.Ю. со мной как завязкой – в прошлый раз он мне поменял национальность и приписал несуществующих родственников. (В то же время по меркам журнала «Эксперт» это не перехлёст – как помним, они и живого похоронить могут, так что я остерегаюсь.)

Первое – колонка, в которой я отвечаю за экономическую науку, это приятно. Без шуток, смешно было бы быть публицистом и не радоваться вниманию.

Второе – основная мысль этой колонки Соколова – заблуждение, порожденное невежеством.

Третье – это заблуждение разделяет огромное большинство образованной публики. Это вызвано не столько невежеством самим по себе, сколько «удовольствие быть сиротой» - властью, которую невежество тебе даёт.

Заблуждение состоит в том, что современная экономическая наука – это «игра в бисер», чисто интеллектуальная деятельность.

Надо, конечно, оговориться, что я – не самый идеальный защитник экономической науки в публичном пространстве. В науке я занимаюсь довольно узкой и специфической областью – на мой взгляд, у неё есть и самые прямые приложения, но Бог с ним – Соколов и широкая публика читают то, что я пишу про экономическую науку вообще, а не про узкую подобласть небольшой области, в которой я публикую научные статьи. Конечно, в сто раз лучше было бы – для моей роли популяризатора экономической науки, если бы я занимался чем-то более прикладным – как Леонтьев, Грилихес, Хекман (из великих) или Финкельштейн, Четти, Лист (из современных) – учёные, прикладной смысл работы которых объяснить относительно легко. Но за неимением гербовой, как говорил один из моих любимых книжных героев, пишем на простой. Рассказом об экономической науке приходиться заниматься человеку, собственная работа которого не является "представительной".

Практические, конкретные результаты экономической науки есть повсюду. Из микро - банковская карточка – это вовсе не достижение инженерной мысли, это прежде всего достижение мысли финансовой. Для того, чтобы существовали банковские счета, нужна технически сложная модель управления финансовыми активами, которая опирается на множество мелких конкретных научных достижений. Любой хоть сколько-то развитый финансовый рынок требует модели “общего равновесия c неполной информацией» (Эрроу-Дебре-Раднера) – не для игры (чтобы всерьёз играть, нужны гораздо более тонкие и сложные модели), а чтобы хотя бы понимать, что на нём происходит. Точно так же как для того, чтобы понять, как работает фонарик, недостаточно знать законов Ньютона.

Макро. Стагфляцию 1970-х было бы не побороть, если бы Кидланд и Прескотт (и многие другие) не поняли, как устроен механизм принятия решений о денежной политике. Отголоски тех дискуссий просочились в закон о российском ЦБ (и почти всех ЦБ в мире) и сохранились в голове у его сотрудников – и в 2014 году мы потеряли на миллион рабочих мест меньше, чем при таком же внешнем шоке в 2008-ом. Так выигрыш от этого понимания (маленький для каждого из миллиона россиян), оправдывает, если его умножить на миллион, все зарплаты всех российских экономистов за десять лет. А если бы наука, знающая, конечно, мало, знала бы чуть-чуть меньше, в закон бы просочилось чуть меньше и, как всегда, в макро, потери были бы огромными…

Без Маскина и Майерсона (из великих, наверное, самых близких к "игре в бисер") не было бы Патакаи Сонмеза - а что, есть сомнения в том, что их работы очень важны для самой обычной, жизненной практики? (Если бы в "Эксперте" задумывались, например, о российском школьном и высшем образовании - могли бы найти что-то интересное - и, главное, имеющее самое прямое отношение к небольшому изменению правил поступления 2015 года, враз ухудшившему жизнь десяткам тысяч абитуриентов.)

Насколько я понимаю, примерно половина младшекурсников американских университетов берут вводный курс экономики. То есть понимают её хотя бы в объёме «Основ экономики» Мэнкью. Но в чтении Мэнкью есть реальная опасность – если ты прочёл главы про макро, понял, как работает денежная система, и что такое обменный курс, ты лишаешься свободы. Ты уже не можешь также свободно гнать на Набиуллину с Юдаевой. Потому что ты уже хоть что-то знаешь и это знание мешает тебе возмущаться.

Точно так же тебя лишает свободы школьный курс физики. Или географии. Представьте, как громко можно было бы орать, что зимой холодно и темно, если бы не знать, что Земля вращается вокруг Солнцаи (что не менее важно), что земная ось наклонена по отношению к плоскости вращения. А химия! Как славно было бы требовать компенсацию за утрату кормильца, поднесшего спичку, чтобы поглядеть, есть ли в баке бензин! А вот требовать, чтобы и курс был стабильным, и безработица в случае падения цен на нефть не росла – это запросто… Или требовать, чтобы денежная политика помогала при полной занятости – вот ещё один интеллектуал-сирота.

Нет, конечно, мы все были этими сиротами. Средневековье, наступившее в России в общественных науках в ХХ веке – реальный пример «утраты знания» («академики» 70-х уже не могли бы понять работы Кондратьеваи Слуцкого). Пока экономическая наука в мире давала жизнь важнейшим отраслям математики, подсказывала метафоры физике и меняла представление о мире в самых разных науках (мы пользуемся подходами Беккера и Коуза, не замечая, что это было чьими-то академическими публикациями), у нас, как в Средневековье, выросла местная «игра в бисер». Соколов, уж конечно, в своём сиротстве на 1990-й год не виноват. Но с тех пор прошло четверть века –и за четверть века не поинтересоваться, что знают и чего не знают в мире?